Прошло уже достаточно времени после принятия закона об энергосбережении, чтобы можно было с уверенностью сказать, что содержащаяся в нём конструкция энергосервисной деятельности практически неприменима к реалиям российской экономики. Особенно там, где она сейчас очень востребована — в ЖКХ. Заимствованная из законодательства западных стран в очень упрощённой и усечённой форме «перфоманс-контрактинга», она формулируется как императив: затраты на энергосервисный контракт не могут превышать размер (процент) экономии, полученной в результате его реализации. Столь узкое понимание энергетического сервиса сужает сферу его применения в России, делает его слишком сложным с точки зрения учёта и фиксации полученных результатов, а с точки зрения экономики всего процесса — невозможным.
Речь идёт о так называемой «модели ESPC» (Energy Savings Performance Contracting), появившейся на Западе в середине 1980-х годов и завоевавшей сердца всех государственных и общественных деятелей тем, что в ESPC имеется возможность финансировать работы по энергосбережению, не выделяя денег из бюджета. Именно эту модель в таком её понимании пытается перенять российское законодательство и внедрить в российских условиях едва ли не в качестве единственно возможной модели для ЭСКО, делая ЭСКО и ESPC, по сути, синонимами.
Последствия такого подхода показали свою несостоятельность. При нём не учитываются ни исторические, ни технологические, ни географические факторы, которые делают применение энергосервисного договора на базе ESPC невозможным. Более того, этот законодательный максимализм в корне убил все те ростки собственной культуры энергосбережения, которые стали развиваться в России до принятия закона об энергосбережении. Стремление законодателя исходить не из потребностей собственного развития, а из банального «подражания Западу любой ценой», может
Ассоциации энергосервисных компаний и производителей приборов учёта «Новое измерение» иметь роковые последствия для всего процесса энергосбережения и повышения энергоэффективности. Ведь перенимать зарубежный опыт нужно осторожно, с учётом наличия условий, обеспечивающих его применение.
Указанный выше императив уже сейчас практически остановил выделение собственниками объектов денег на создание базовых условий для всякого энергосбережения — учёта и контроля расхода энергоресурсов. На Западе отпуск коммунальных ресурсов потребителю немыслим без точного измерения того, что потребили, когда потребили, и какого качества был потреблённый ресурс. Это основа работы для ЭСКО, создающей специфический товар — сэкономленный энергоресурс. Более того, учёт — это основа товарного производства и вообще рыночных отношений в коммунальной сфере. Прибор учёта — неотъемлемая часть поставки энергоресурсов, при измерении параметров которых эти ресурсы собственно и становятся товарами в момент их потребления, поскольку только при их измерении возможно определить и потребительскую стоимость, и стоимость самого товара. Без этого рыночных отношений при поставке коммунальных ресурсов быть не может — потребитель по сути будет оплачивать не товар, а доступ к ресурсу.
На Западе отпуск коммунальных ресурсов потребителю немыслим без точного измерения того, что потребили, когда потребили, и какого качества был потреблённый ресурс. Это основа работы для ЭСКО, создающей специфический товар — сэкономленный энергоресурс. Более того, учёт — это основа товарного производства и вообще рыночных отношений в коммунальной сфере
Казалось бы, необходимо прежде всего создать эту систему учёта, которая послужит основой расчётов за потреблённые энергоресурсы, и была бы способна заложить основы энергосервиса в коммунальной сфере. Но закон об энергосбережении внёс полную путаницу в этот вопрос, приравняв энергосервисный договор к ESPC — теперь никто вообще не желает тратиться не только на энергосбережение, но и на создание учёта.
Все ожидают, что затраты на приборы учёта возьмёт на себя ЭСКО, которая за свой счёт, на свой страх и риск сотворит маленькое экономическое чудо, так что и сами приборы окупятся, и все затраты ЭСКО «отобьются», а счастливые заказчики получат и экономию и бесплатную систему учёта.
Бюджетным организациям, энергоснабжающим компаниям стали запрещать тратить деньги на приборы учёта и АСКУЭ и «втискивать» эти затраты в энергосервисные контракты, полагая, что доходы ЭСКО должна составлять положительная разница между безучётным и учётным потреблением энергоресурсов.
Такой вот нехитрый трюк: сами учёт создавать не будем, пусть ЭСКО этим занимается за счёт экономии. То, что окупаемость затрат ЭСКО может не наступить, нашего законодателя совершенно не волнует: «Это проблемы ЭСКО, на Западе же как-то получается!» Главное при этом, чтобы ЭСКО совершила чудо без денежных затрат заказчика, взяло эти затраты на себя.
Деятельность ЭСКО в таком контексте — это риск, похожий на безумие. Заказчик даже заинтересован, чтобы у ЭСКО что-либо не получилось. Тогда оборудование и неотделимые улучшения, понесённые ЭСКО, можно и вовсе не оплачивать. Как результат — печальный опыт многочисленных ЭСКО, которые, получив на торгах такого рода контракты, до сих пор через суды не могут вернуть вложенных ими в объект заказчика собственных средств.
Дело в том, что у заказчиков есть бесчисленное количество способов, чтобы сорвать энергосервисные контракты, и они ими беззастенчиво пользовались на протяжении последних четырёх лет, банально «кидая» своих подрядчиков на установленное ими оборудование, да ещё и начисляя пени за те или иные просрочки. Всё это напрочь отбило у российских компаний желание участвовать во всякого рода «энергосервисных проектах». Поэтому инвестиций, которые государство надеялось получить за счёт энергосервисных контрактов, и эффекта от энергосбережения вряд ли стоит ожидать — экономика не прощает таких грубых трюков.
Что касается установки приборов в многоквартирных домах, то здесь другая история неудач. Вместо того, чтобы возложить затраты на установку приборов учёта на энергоснабжающие организации, которые могут их одним разом покрыть за счёт тарифа, Закон об энергосбережении обременил этими затратами жителей. Причём статьёй 13 Закона он ввёл обязательную пятилетнюю рассрочку платежа. Другими словами, чтобы установить узел учёта в многоквартирном доме, надо непонятно где занять деньги, выполнить все работы, рассчитаться с монтажниками, а потом возмещать свои затраты пять лет.
Учитывая риски «неоплаты», проценты по заёмным средствам и невероятно длительную рассрочку, конечная стоимость приборов учёта для жителей становится непомерной. Население, проживающее в многоквартирных домах, обременяется дополнительными расходами на возмещение средств и прибыли инвесторов, а также на возмещение высоких процентов банков, выдавших деньги под рискованные кредиты. В связи с этим все сроки, установленные в законе для создания учёта, сорваны. Ни жителям, ни энергоснабжающим компаниям создание учёта такой ценой оказались не нужными. Тем более что на этой проблеме паразитируют жадные до чужого имущества чиновники, «рулящие» управляющими компаниями.
Те производители приборов учёта, которые, пытаясь сэкономить на банковских процентах, самостоятельно решились реализовать проекты по созданию учёта и «инвестировали» в них своё оборудование по приемлемым для жителей ценам, оказались теперь в критическом финансовом состоянии — они не могут вернуть ни своё оборудование, ни получить оплату за него, поскольку муниципальные чиновники всячески препятствуют им в этом. Исполняется тот же трюк в стиле «кидалово».
Но вернёмся к ЭСКО. Почему ESPC за рубежом работает, а у нас нет? Беда в том, что таких ЭСКО, которые бы использовали исключительно ESPC, и которых чиновники, писавшие закон об энергосбережении, ожидали увидеть на нашем рынке, не существует ни в России, ни за рубежом, и в принципе существовать не может. Прежде всего, потому, что задачи ЭСКО состоят совершенно не в том, чтобы закрывать бюджетные дыры и решать проблемы энергетических компаний, не желающих тратиться на создание учёта. Задача ЭСКО в том, чтобы выявлять и пускать в оборот полученную на объекте заказчика экономию, основываясь на данных учёта. Это значит, что перед тем, как на объект приходит ЭСКО, учёт на нём уже должен быть организован. В случае, если учёта нет, то ЭСКО может его создать, однако работы по установке приборов учёта и АСКУЭ должны оплачиваться ЭСКО отдельно от энергосервисных мероприятий. Иначе это не позволит ЭСКО заниматься своим прямым делом. ESPC нигде в мире не является единственной моделью для ЭСКО. Это только малая часть от всего того многообразия договорных и хозяйственных форм энергосервисных услуг, которые предлагаются ЭСКО повсюду на локальных рынках. В портфеле заказов этих ЭСКО могут быть, а могут и не быть ESPC. ЭСКО может работать на государственных и на частных объектах. И это не мешает им называться ЭСКО, заключать энергосервисные договоры, выполняя самые разные работы, за которые заказчик готов платить деньги не только из экономии.
Что касается ЭСКО, применяющих исключительно ESPC, то это не массовое явление, даже за рубежом, а довольно редкие примеры. Такие ЭСКО буквально выращиваются в рекламных целях крупными корпорациями под прозрачными куполами различных «инновационных центров», научных заведений, технокластеров, куда так часто возят на экскурсии делегации из развивающихся стран. Чтобы «вырастить» такую ЭСКО, корпорация, основываясь на данных учёта потребления, выявляет у себя «узкие затратные места» и ранжирует их, затем определяет задачи по их устранению, а всю информацию предоставляет тем, кого приглашает провести обследования. Также заказчик учитывает факторы, которые могут негативно повлиять на работу ЭСКО, выделяет гранты, которые покрывают частично затраты ЭСКО на разработку и обследование. Государство предоставляет ЭСКО освобождение от части налогов. Кроме того, заказчик приглашает банки к финансированию данных проектов. Короче, заказчик создаёт максимально выгодные условия для привлечения ЭСКО. Такие меры способствуют тому, что вокруг «узких мест» собирается несколько компетентных компаний и специалистов, которые предлагают множество решений данных задач. И не только технических решений, но организационных. Только после этого осуществляется отбор компании, которая исполняет всё с гарантированной для себя нормой прибыли, реализуя лучшее конкурентное решение.
Имея точный учёт потребления, зарубежные заказчики идут ещё дальше — выпускают ценные бумаги под будущую экономию, так как знают точно её величину. Для нас это пока фантастика, торжествует чисто чиновничий подход: «работа ЭСКО = рулетка». По сути, хорошим ЭСКО неоткуда взяться.
Ещё одной «национальной особенностью» ЭСКО в России является то, что российские ЭСКО лишены главной функции всякой энергосервисной деятельности — проведения энергетического обследования. Только после проведения собственного обследования ЭСКО может взять на себя обязательства и риски получения доли той экономии, которую она может предоставить заказчику в течение определённого срока. Организационное единство этапа постановки целей (обследования) и последующих этапов их достижения, которое обеспечивается ЭСКО в рамках энергосервисного договора — это вообще и есть то, что отличает ЭСКО от обычного подрядчика, выполняющего работы, при которых достигается и используется выявленная экономия.
Почему условия для государственных зданий и многоквартирных домов оказались в столь неравном положении, невыгодном для ЭСКО? Более того, данное положение вводит в заблуждение жителей домов, которые не понимают, что в постановлении речь идёт о компенсации затрат ЭСКО
В России закон об энергосбережении первым делом отрубил исходный для всякого ЭСКО этап — проведение энергетического обследования объекта и создал многочисленные компании, объединённые в иерархию обязательных СРО, единственный продукт работы которых — составление энергетического паспорта и сдача его в Министерство энергетики. Таким образом, постановка задач для ЭСКО и их исполнение оказались оторванными друг от друга введённой законом бюрократической процедурой. Хотя гарантом достоверности энергопаспорта является едва ли не сам министр энергетики, вряд ли какая-либо ЭСКО будет строить на нём свои расчёты, брать на себя договорные обязательства, нести по ним коммерческие риски.
ЭСКО, так или иначе, в любом случае придётся проводить собственное энергетическое обследование, документировать его результаты. К чему тогда было создавать всю эту чудовищную бюрократическую систему СРО с сотнями организаций, выпускающих невостребованную формальную бумагу?
При этом сами ЭСКО-организации, непосредственно добивающиеся результата энергосбережения, несущие риски и ответственность, оказались вне закона. Очевидно, что тот, кто замышлял все эти обязательные СРО «компаний-энергоаудиторов», совершенно не думал о конечном результате. В итоге всё это «древо энергоаудиторских СРО» существует только ради себя самого, и воспринимать его можно только как недоразумение, либо как сознательный уход от решения задач энергосбережения в России.
Что касается развития энергосервисной деятельности в многоквартирных домах, то закон об энергосбережении и здесь не оставил никаких шансов для ЭСКО. Дело в том, что прописанный в жилищном законодательстве порядок принятия решений, когда по любому поводу в отношении общего имущества дома постоянно требуется проведение общего собрания, стал препятствием не только для всей реформы ЖКХ, но и для процессов энергосбережения. По смыслу жилищного законодательства даже чтобы забить снаружи гвоздь в стену — надо собрать голоса собственников, обладающих более чем 50 % площадей квартир. Чтобы реконструировать многоквартирный дом (в том числе с его расширением или надстройкой), жилищное законодательство требует собрать голоса с 75 % площадей квартир. А чтобы ЭСКО смогло провести то или иное энергосберегающее мероприятие, закон об энергосбережении требует все 100 % голосов! Для этого в законе имеется трудная для понимания из-за витиеватости своего изложения, но достаточно конкретная часть 4 статьи 19, вводящая такой порядок для ЭСКО, который фактически ставит крест на всякой энергосервисной деятельности в многоквартирных домах.
Частью 4 статьи 19 Закона об энергосбережении устанавливаются условия заключения энергосервисного договора ЭСКО с «лицом, ответственным за содержание многоквартирного дома», то есть с управляющей организацией, ТСЖ, ЖСК. Чтобы такое заключение договора было возможным, эта управляющая организация, ТСЖ и ЖСК должна сначала получить полномочия на заключение такого договора путём проведения общего собрания жителей, голосования и сбора по меньшей мере 50 % голосов.
Но это ещё не всё. Получив полномочия на заключение определённого договора с ЭСКО, управляющая организация, ТСЖ, ЖСК должны будут собрать с каждого собственника квартиры письменные согласия на любое их действие, прописанное в уже одобренном общим собранием энергосервисном договоре, и если хотя бы один собственник квартиры не даст его, то закон об энергосбережении объявляет такое положение энергосервисного договора ничтожным. Разумеется, ни одна добросовестная ЭСКО при таких рисках близко не подойдёт к многоквартирным домам. Тем более не станет привлекать финансовые средства или рисковать своим имуществом. Откуда же взялся этот анахронизм эпохи советского «коллективизма»?
Получается, что с одной стороны закон призывает к энергосбережению и повышению энергоэффективности в многоквартирных домах, а с другой — ликвидирует всякую возможность использования энергосервисного договора. Если жилищное законодательство требует от всех жителей страны коллективизма на 50 %, то закон об энергосбережении для ЭСКО требует 100 %-го коллективизма, подтверждённого помимо общего собрания каждым собственником письменно!
В завершение упомяну ещё об одном законодательном барьере для ЭСКО. Последним абзацем статьи 72 Бюджетного кодекса определено, что расходы на оплату энергосервисных договоров (контрактов) бюджетными организациями планируются и осуществляются в составе расходов на оплату соответствующих энергетических ресурсов (услуг на их доставку). Это очень хорошее положение для ЭСКО, так как оплата энергосервисного контракта гарантирована платежом за энергоресурс. Поэтому при работе с государственными и муниципальными организациями у ЭСКО остаётся шанс реализовать контракт. Но в отношении многоквартирных домов ситуация иная. Статья 38 (4) Постановления Правительства №491-ПП «Правила содержания общего имущества» устанавливает противоположное: «оплата цены энергосервисного договора на общедомовые нужды осуществляется отдельно от платы за коммунальные услуги и платы за содержание и ремонт жилого помещения».
Почему условия для государственных зданий и многоквартирных домов оказались в столь неравном положении, невыгодном для ЭСКО? Более того, данное положение вводит в заблуждение жителей домов, которые не понимают, что в постановлении речь идёт о компенсации затрат ЭСКО, а считают, что они должны вносить некую дополнительную плату за энергосервис. Правильнее было бы включать в квитанцию об оплате не величину оплаты за энергосервис, а величину доплаты жителю в размере причитающейся ему доли экономии от совокупного размера уменьшения платежей за энергопотребление.
В таком случае это стимулировало бы жителей МКД к заключению энергосервисных контрактов в МКД.
В настоящее время успешно реализованных энергосервисных контрактов насчитываются в стране единицы. Реально существует лишь небольшое количество частных ЭСКО-компаний, которые преуспели на рынке. Первый блин оказался комом. Успешные отчёты и доклады на многочисленных конференциях, делавшиеся в течение ряда лет, в большинстве случаев оказались «дутыми». Остаётся надежда, что в правительстве всё-таки когда-нибудь разберутся с создавшимся положением в этой сфере, реально что-то изменят в законодательстве, чтобы совершенно не уничтожить эту молодую, но перспективную сферу бизнеса.
