Игорь Михайлович Брызгунов, председатель Российской ассоциации ветроиндустрии
:: Игорь Михайлович, с какими проблемами, на ваш взгляд, сталкивалась ветроэнергетика в Российской Федерации в прошедшем году?
И.Б.: Прежде всего стоит отметить, что ветроэнергетика — самый ресурсоёмкий и инвестиционно-привлекательный рынок из всех ВИЭ. Отличная инфраструктура в мире и отработанные технологии привели к тому, что именно ветер опередил по темпам ввода почти все традиционные технологии выработки электроэнергии. Но этот рынок фактически заработал у нас в России всего лишь год назад. Ещё к 2013 году в нашей стране был подготовлен целый ряд проектов ветропарков общей мощностью более двух гигаватт. И это были проекты частных инвесторов, что вполне объяснимо — именно они зачастую становятся проводниками возобновляемых технологий. Тогда казалось, что бурное развитие ветротехнологий в мире приведёт к тому, что и в нашей стране они будут востребованы.
В мае 2013 года появилось законодательство по поддержке ВИЭ, в том числе и ветроэнергетики. Но тогда ветер «не взлетел». Из-за лоббизма одного из производственных участников рынка был принят недостижимый уровень локализации — 65 процентов в последующие два года, что сделало непривлекательными вложения в такие проекты. Тем не менее, уже тогда чешская инвестиционная компания Falkon Capital сделал первый шаг и подала к отбору один из самых «продвинутых» на рынке проектов на юге России, в Республике Калмыкия, мощностью 51 мегаватт (из общего пакета площадок около 300 мегаватт).
Риск в той ситуации был очень высокий, требующий далёкого предвидения ситуации, но инвестор пошёл этот шаг. И, на мой взгляд, поступил верно — согласно заключённому с регулятором договору поставки мощности, этот ветропарк должен быть построен уже в 2017 году. В прошедшем году компания заключила соглашение с компанией FWT, производителем ветротурбин из Германии, на поставку 17 ветрогенераторов современной конструкции.
Участие чешской компании в отборе проектов в 2014 году сыграло очень важную стратегическую роль по привлечению внимания к рынку и его перспективам. Понадобилось более года кропотливой работы участников рынка — Минэнерго и Минпромторга, чтобы исправить ситуацию с ошибками в законодательстве, отодвинув «вправо» уровень локализации, одновременно вдвое подняв предельно допустимый уровень капитальных затрат, который тогда стал слишком низким вследствие валютного кризиса 2014 года. Эти изменения стали критическими и в корне изменили ситуацию на рынке, снизив потенциальные риски инвестора и сделав вложения в ветер привлекательными.
В результате уже на конкурсе в декабре 2015 года был отобран проект компании «Фортум» мощностью 35 мегаватт в Ульяновской области. Площадка непростая, со сложностями, потребовавшими привлечения усилий компании для подготовки проекта выдачи мощности и проектной документации. К строительству ветропарка там планируют приступить в начале 2017 года, используя ветрогенераторы китайской Dongfang Electric Corp. Кроме того, компания, как и всякий первопроходец, столкнулась со множеством недостатков нормативной базы и конфликтом стандартов, затрудняющим подготовку документации и защиту её в контролирующих органах.
:: Почему, на ваш взгляд, именно ветроэнергетика привлекла интерес таких гигантов как «Росатом» и «Роснано»?
И.Б.: Тут стоит оговориться, что ещё на старте рынка серьёзные амбиции в российской ветроэнергетике имела крупнейшая гидроэнергетическая компания с государственным участием — ПАО «РусГидро». Так что крупные игроки в этом сегменте всегда играли в некотором смысле определяющую роль.
Именно «РусГидро» стала, по сути, первопроходцем — она была первой на зарождающемся рынке по подготовке проектов ветропарков, установлении контактов с производителями ветрогенераторов и в подготовке различных вариантов законодательной поддержки. Она создала целую инфраструктуру рынка. Можно сказать, что при поддержке «РусГидро» в стране в то время были созданы компании, до сих пор успешно работающие в качестве консультантов.
Концерн «Росатом» вышел на рынок в июне 2016 года — его дочерняя компания ЗАО «ВетроОГК» подала на конкурс отбора проектов ВИЭ самый крупный пакет в 610 мегаватт. Структура заявки говорит о том, что был использован относительно продвинутый проект ветропарка в Адыгее мощностью 150 мегаватт, начало которому было положено в 2011 году, а предпроектные работы завершены ещё в 2014-м. Остальная часть объёма пока не имеет конкретных проектов. Но у заявителя есть достаточно времени, чтобы либо подготовить собственные проекты, либо объединиться с уже существующими девелоперами, проекты которых имеются на рынке в достаточно большом объёме.
Но интерес к ветроэнергетике атомная корпорация проявляла с 2010 года, именно тогда там начали готовить почву для входа на этот рынок. Логично, что позже произошла передача компании «ВетроОГК» подразделению «Росатома», занимающегося не машиностроением, а энергетическим инжинирингом и эксплуатацией генерации — «Объединённой теплоэнергетической компании» (АО «ОТЭК»). Всё это даёт шанс закрепить за госкорпорацией прогрессивный имидж. С точки зрения рынка — это выход сильного игрока, который укрепляет сам российский ветроэнергетический рынок, позиции которого среди других энергетических технологий выглядели бледно до выхода на рынок компании «Фортум» в декабре прошлого года. У «Росатома» не только большие амбиции, но и серьёзные возможности. Благодаря материнской корпорации компания «ВетроОГК» сможет заниматься не только девелопментом ветропарков, инвестируя их строительство самостоятельно, но и производить ветрогенераторы мультимегаваттного класса. Сегодня главная интрига — выбор технологического партнёра.
:: А в чём интерес «Роснано»?
И.Б.: В оборудовании. Законодательство поддержки ВИЭ в России требует высокой степени локализации, что логично для страны с большим производственным потенциалом. Как выяснилось, российская промышленность готова отвечать этим требованиям в полном объёме. И крупнейшие металлообрабатывающие, энергомашиностроительные, композитные, судостроительные и электротехнические предприятия готовы производить не 65, а 100 процентов компонентов ветрогенератора.
В то же время требование локализации предоставляет возможности производственным и высокотехнологичным компаниям реализовать свой потенциал и развить новые производства в стране.
В октябре 2016 года УК «Роснано» озвучила свои амбициозные планы по входу на ветроэнергетический рынок через производство главного компонента ветрогенератора, в котором сконцентрирована большая часть интеллектуальной составляющей — лопастей. Компания «Улнанотех», дочернее предприятие «Роснано», в сотрудничестве с правительством Ульяновской области и другими предприятиями создаёт структуру, которая ставит перед собой амбициозные цели производства ветрогенераторов с реализацией их на собственных проектах ветропарков, контролируя как производство, так и сбыт своей продукции. Таким образом, логично в самое ближайшее время ждать выхода компании с новыми проектами, собственным финансированием и технологическим партнёром.
:: Ваши прогнозы на будущее? И главные вызовы, стоящие перед рынком?
И.Б.: Сейчас на рынке создалась ситуация, при которой подготовленные девелоперами «первой волны» проекты ветропарков не находят покупателя. Или находят на не слишком комфортных для них условиях. Девелопер, как нетрудно догадаться, создаёт проект, чтобы его «продать» с хорошей долей прибыли, поскольку интеллектуальная составляющая и содержание «ноу-хау» в таком проекте очень высоки. А сложность ситуации состоит в том, что новые участники в текущей модели нашего рынка — это корпорации с большим ресурсом не только денежных средств, но и времени, и компетенций, способные создать свои девелоперские подразделения и не готовые платить сколько-нибудь большую цену за интеллектуальную собственность (англ. Intellectual Property, IP — Прим. ред.) проекта ветрового парка (которая для них складывается из стоимости оборудования, найма экспертов по конкурсу и фонда оплаты труда двух-трёх сотрудников) из своего кармана, как это делают девелоперы. То есть эти крупные компании сами себе и инвесторы, и производители оборудования, и девелоперы.
На сегодняшний момент сложилась модель рынка с отсутствующим главным компонентом — независимым инвестором, отраслевым или портфельным, который стал бы клиентом для девелоперов. Рынок — есть, ветропарки строятся, а независимого инвестора нет. Но, думаю, такая несбалансированная ситуация — всего лишь следствие того, что российский ветроэнергетический рынок находится в самой начальной стадии развития. И в него пока вошли те компании, которые либо могут позволить себе рисковать, либо те, кто охватывает сразу несколько сегментов рынка, снижая риски.
:: Какое вообще будущее ВИЭ в России, особенно в свете грядущей, хотя и в 2019-2020 годы, но всё же ратификации Парижского соглашения по климату?
И.Б.: Важно не Парижское соглашение. Растущий интерес к нашему российскому рынку со стороны опытных игроков азиатского, европейского и американского рынков позволяет увидеть и рост интереса инвесторов. И когда интерес этот превратится в реальные твёрдые инвестиции, когда на рынке уже будут построены и запущены первые ветропарки, на которых в нашей среде будут обкатаны процессы проектирования, строительства, наладки и запуска турбин, их эксплуатации, когда найдутся локальные производственные партнёры и появится, пусть небольшой, но опыт решения первых ошибок и просчётов — тогда начнётся и взлёт. И это время не за горами — это 2017-2018 годы.
:: Почему в нашей стране ВИЭ с таким трудом пробивают себе дорогу, в то время как в мире этот сектор находится в лидерах по росту и инвестированию?
И.Б.: Во всех странах мотивация развития ВИЭ неодинакова. В одних — это стремление к энергонезависимости, как, например, почти во всех станах Европы в начале 1970-х годов. В других — это стремление избежать экологической катастрофы, как в Китае и Индии. В третьих — это стремление развивать энергетические технологии и промышленность, как в России. И логичнее развивать эти технологии, когда они уже есть, чтобы снова не «выдумывать велосипед». Остаётся лишь взять их, локализовать у себя на рынке и развивать. Насчёт «трудно пробивают себе дорогу» не совсем согласен. Всё происходит вовремя и в очень логичной последовательности. Инвестор идёт к вам, когда у вас есть рынок. А рынок этот в России сейчас появился, и инвесторы на нём уже есть и довольно крупные.
