В конце месяца, 31 октября, в шотландском Глазго начнется 26-я сессия Конференции сторон Рамочной конвенции ООН об изменении климата. В 2015 году международное сообщество согласовало исторически важный договор — Парижское соглашение по климату. Для России оно вступило в силу в 2019 году.
«Мировая экономика сворачивает туда и у нас по большому счету нет другого выхода», — отмечает генеральный директор Центра экологических инвестиций Михаил Юлкин. Вопрос заключается в том, как именно Россия и российские компании смогут встроиться в новую систему.
Глобальный переход стран к зеленой экономике является одной из важнейших задач для сохранения климата на планете. Ключевым аспектом становится так называемая углеродная нейтральность — «нулевой» баланс выбросов углекислого газа в атмосферу.
Новая стратегия и углеродная нейтральность
Сейчас российское правительство рассматривает очередной вариант проекта стратегии низкоуглеродного развития. Его доработку планируют завершить до конца октября. Новый проект содержит два возможных сценария. Первый путь — интенсивный. Он включает в себя снижение выбросов на 79% от нынешнего уровня к 2050 году и рост поглощающей способности лесов более чем в два раза. В этом случае достижение углеродной нейтральности России предполагается к 2060 году. Второй вариант — инерционный. Это путь означает рост выбросов на 25% к 2050 году при неизменной поглощающей способности лесов, а углеродная нейтральность достигнута не будет.
На следующий же день после объявления нового проекта стратегии Минэкономразвития подчеркнуло, что сам вопрос углеродной нейтральности пока снят с обсуждения из-за возможных «сильных последствий» для экономики.
«В стратегии не совсем понятно распределение по областям, есть некоторые завышенные ожидания по поводу вклада лесов. Но мы, наконец, присоединяемся к клубу тех, кто правильно понимает Парижское соглашение и действительно собирается переводить свою экономику на рельсы низкоуглеродного развития», — полагает генеральный директор Центра экологических инвестиций Михаил Юлкин. Однако, добавляет эксперт, «сообщение Минэкономразвития, конечно, насторожило. Такие качели не годятся. Хотя пока окончательное решение не принято и сейчас, как я понимаю, оба варианта лежат на столе».
Расходы и «дорогие технологии»
Вопрос денег всегда стоит остро. Минэкономразвития оценивает затраты на снижение выбросов до 2050 года в 40–50 триллионов рублей. Это, в частности, расходы на модернизацию экономики, развитие атомной энергетики и возобновляемых источников энергии. К тому же, сообщает ведомство, предложенные меры и набор технологий «очень дорогие на сегодняшний момент». Для российских компаний переход на новые правила игры тоже может быть не так прост. По подсчетам того же Минэкономразвития, воздействие климатической повестки на структуру экспорта станет заметно примерно к 2030 году. В зоне риска окажется уголь, нефть и нефтепродукты.
«Альтернатива не развиваться и сэкономить — это на самом деле потерять», — полагает Михаил Юлкин. Как подчеркивает эксперт, «затраты на технологии необходимо сравнивать с возможными потерями углеводородного экспорта. Сравнивая модели экономисты всегда исходят из того, что есть возможность продолжать бизнес как обычно. Но проблема в том, что сейчас нет этого базового сценария. Весь этот парад, связанный с объявлением о переходе на низкоуглеродное развитие и с выходом на низкоуглеродную нейтральность, означает слом базовой линии. Мир не идет по старому пути».
Европа и углеродные налоги
Одной из задач, которые предстоит решить России, является вопрос углеродного налога и торговли с ЕС. В рамках перехода к зеленой экономике Европейская комиссия планирует ввести особую плату за углеродный след импортируемой в Евросоюз продукции. Новый сбор должен быть введен поэтапно с 2026 года. Переходный период с 2023 по 2025 года потребует от импортеров контролировать свои выбросы и сообщать о них. Первоначально новый механизм будет применяться к импорту товаров с высоким углеродным следом: железо, сталь, алюминий, удобрения и электричество.
Еще предстоит увидеть как на практике данное регулирование скажется на российском экспорте, однако по оценкам Минэкономразвития программа ЕС коснется поставок товаров из России на 7,6 миллиардов долларов в год. «Иными словами это борьба с переносом промышленного производства с территории ЕС в другие страны», — отмечает ведомство. По некоторым подсчетам, годовые издержки импортеров российской продукции к 2030 году могут достигнуть от 3,5 до 6,3 миллиардов долларов.
Однако, как полагает Юлкин, «экономический анализ в целом спокойный. Система квотирования означает, что общий уровень цен на эту продукцию в Европе поднимется. От этого поставщики за пределами Европы могут даже выиграть, эта ситуация не означает гарантированных потерь для наших поставщиков. Сам факт того, что углеродный след в явном виде стал фактором конкуренции — этот аспект очень важен. Это произвело очень интересное впечатление на бизнес и на власть». Многие говорили о влиянии климатической тематики, подчеркивает эксперт. однако сейчас это «не отдаленное будущее, а уже завтрашний день».
Сложный «лесной» баланс
Показатель сокращения выбросов углекислого газа устанавливается Россией с учетом поглощающей способности лесов. По данным на 2019 год совокупные выбросы в стране составили 2,12 миллиарда тонн CO2-эквивалента без учета поглощения парниковых газов лесами и 1,58 миллиарда тонн — с учетом поглощения.
«Надежда покрыть выбросы лесами выглядит не очень убедительно», — подчеркивает Юлкин. «К примеру, «подкладывать» леса для компенсации выбросов энергетики кажется не очень рациональной идеей. Энергетика — это не та сфера, где мы не можем уйти в ноль. Лучше посмотреть какие отрасли можно и нужно довести до нуля».
Эпоха новых возможностей
Переход к зеленой экономике — не только время «проблем», но и время возможностей как для страны, так и для бизнеса.
«Динамика очень мощная. Я думаю, что еще через год компании догадаются, что в принципе на этом можно зарабатывать. Это, в том числе, и возможности как-то о себе по-другому заявить и как-то по-новому себя позиционировать, включив, например, себя в зеленые цепочки поставок. Однако, «выход в ноль» все еще является угрозой для добывающих компаний, они пока не видят для себя здесь возможностей и, в принципе, в их нынешнем качестве таких возможностей нет», — полагает Михаил Юлкин.
